Часть восьмая, артистически-киднэпперская
«Скажите, легко ли быть медвежьей звездой?» – спросил у рагандука журналист центральной газеты и приготовился записывать жалобы. Ведь всем известно, что человеческие звезды – всякие там артисты, танцоры и юмористы – очень любят хныкать и рассказывать о своей нелегкой жизни. Буквально на каждом шагу их подстерегают ужасно благодарные поклонники и забрасывают ужасно огромными букетами цветов. И сколько ни уворачивайся, ни ходи тайными тропинками, ни маскируйся под соседа-дворника – кошмарные поклонники все равно тебя выследят, бросятся на шею, порвут в клочья одежду и нагрузят охапкой роз с колючками. А тащить эти букеты домой, между прочим, нестерпимо тяжело. Особенно если твои руки перед этим написали пару-тройку тысяч автографов и сильно-пресильно утомились. И вот плетешься из последних сил, волоча за собой колючки, как какой-нибудь пустынный верблюд, а на тебя из-за угла – бабах! – звездная болезнь. Страшно опасное заболевание, если вы не в курсе. Заставляет задирать нос к самым звездам, а ноги в это время непременно запутываются, спотыкаются и роняют тело прямо в лужу.
Но рагандук улыбнулся и разочаровал журналиста. «Легче некуда, – ответил он. – Ведь это так здорово, когда тебя все любят». Конечно, ему было легко говорить. Во-первых, поклонники не просили у него автографы, потому что медведи не умеют писать. Во-вторых, его одежду не рвали на сувениры – по причине отсутствия таковой (а медвежью шерсть не очень-то порвешь – можно и по физиономии схлопотать). В-третьих, шея у него была толстая, и выдерживала много бросившихся на нее почитателей без ущерба для здоровья. В-четвертых, от звездной болезни у медведей врожденный иммунитет. А самое главное – вместо роз, колючек и прочей бесполезной чепухи рагандук получал от публики исключительно свои любимые пирожные и торты, что прекрасно сказывалось на его настроении и фигуре. У него округлился живот, и щеки, и бока, и даже подушечки на лапах, а в глазах появился масляный блеск – совсем как у нежного сливочного крема.
«Еще немного – и я стану эталоном медвежьей красоты», – самодовольно сообщил как-то вечером рагандук Лежебоке, разглядывая часть себя в большом зеркале (целиком его несравненная фигура в зеркало уже никак не влезала). Лежебока почему-то не разделял этого эстетического энтузиазма и напомнил предупреждение главного ветеринара: если медведь не перестанет так много есть, ему грозит ожирение. На это рагандук, напоминавший огромного лохматого колобка, презрительно возразил, что ветеринары совершенно не разбираются в жизни. Ведь о чем заботится каждый медведь, особенно накануне приближающейся зимы? Ясное дело – о накоплении максимального количества жира! И многие умные люди, между прочим, поступают точно так же. А человеческие ветеринары под страшным названием диетологи издеваются над этими предусмотрительно-накопительными гражданами, заставляя их сидеть на хлебе и воде (а это очень неудобно, не говоря уже о том, что мокро) и прыгать со скакалкой. Брр! – рагандука даже передернуло от такой перспективы.
«Вот впадешь в спячку раньше времени – будешь знать!» – рассердился Лежебока. Рагандук призадумался. Прерывание артистической карьеры на самом пике славы никак не входило в его планы. Отказ от кондитерских изделий – тоже. От размышления над этой безвыходной ситуацией у медведя случилась фрустрация. Папа обычно называл этим красивым словом мамино состояние, когда ей одновременно хотелось новое платье, шубку и сумочку, а денег хватало только на куртку и ботинки для Лежебоки. Бабушка говорила, что одежда и обувь на мальчике так и горят, хотя Лежебока, как ни присматривался, ни разу не смог обнаружить за собой хотя бы завалящих пиротехнических способностей. Курточки, штаны и пиджаки рвались сами по себе, поскольку очень любили цепляться за ветви лесных кустарников и штакетины городских заборов. А ботинки с кроссовками слишком увлекались футболом, бегом наперегонки и пинанием булыжников. Из-за этих несознательных и склонных к саморазрушению вещей частенько случалось, что папа заходил в детскую и предупреждал конспиративным шепотом: «Тихо, у мамы фрустрация!». Лежебока понимающе кивал головой, как получивший задание разведчик, и целых два, а то и три дня старался быть паинькой: не забывал чистить зубы, застилал свою постель и даже делился с сестренкой старыми игрушками. Ведь фрустрированная мама – душераздирающее явление домашней природы. Она может взять и расплакаться из-за любого пустяка, а мамины слезы – одна из самых страшных вещей на свете...
Впрочем, мы отвлеклись от рагандука и его ужасной дилеммы. Не то чтобы Лежебока опасался, что медведь начнет рыдать и сетовать на несправедливую судьбу, но и оставить друга в беде никак не мог. «А что, если тебе начать вести более активный образ жизни?» – осторожно спросил он. «Куда ж активнее? – мрачно откликнулся рагандук, перед мысленным взором которого медленно проплывали шоколадные торты и махали ему кремовыми розочками на прощание. – Я съедаю по двадцать пирожных в час: больше просто не успеваю. Ты же знаешь: выступления, интервью, общение с публикой...» «Я имел в виду – больше двигаться», – поправился Лежебока. «Прыгать со скакалкой я не буду! – немедленно ощетинился медведь. – Уж лучше зимняя спячка!» «Можно прыгать и без скакалки, – возразил Лежебока. – А также бегать, кувыркаться и лазить по деревьям. Ведь в лесу ты этим регулярно занимался!» «Никому не известный лесной житель может позволить себе всякие глупости, – снисходительно согласился рагандук. – Но теперь я городская звезда. Представляешь, что скажут зрители, если увидят, что я скачу по деревьям, как обезьяна? А шеф полиции, чего доброго, решит меня арестовать...» «Придумал! – вскричал Лежебока. – Тебе надо сделать шоу с прыжками, кувырками и танцами. – И добавил для надежности: – Все модные артисты так поступают».
Рагандук ужасно вдохновился идеей Лежебоки, а директор театра – совсем наоборот. Ведь от прыжков медведя старые театральные подмостки принимались угрожающе скрипеть и потрескивать, а кувырки плохо сочетались с печальными, берущими за душу песнями. Но Лежебока – в качестве личного медвежьего артдиректора – и тут нашел выход. Теперь по средам и воскресеньям рагандук выступал в качестве оперной звезды, чинно стоя на сцене и исполняя трагические песни, а по остальным дням недели развлекал публику на главной площади города веселыми частушками, зажигательными танцами и акробатическими номерами. И хотя пирожных с тортами медведю доставалось еще больше, чем раньше, линии его тела начали обретать былую стройность, а мышцы – прежнюю силу. Вот что значит правильно организованный артистически-кондитерский образ жизни!
Лежебока очень гордился своей ролью в преодолении рагандучьей фрустрации. Ах, если бы он знал заранее, к чему приведут его идеи и новшества!
Сначала выступление рагандука на площади показали в новостях по центральному телеканалу. Потом в город повалили толпы туристов, желающих познакомиться с талантливым лесным самородком. Мэр очень радовался, ведь в городскую казну потекли деньги заезжих гостей, а шеф полиции, напротив, очень огорчался, ведь теперь ему приходилось в три раза тщательнее следить за порядком на улицах, наводненных всякими неизвестными ему личностями. «Среди неизвестных личностей обязательно встречаются подозрительные», – любил говаривать шеф полиции, и на всякий случай подозревал всех гостей города подряд. Он подозревал и подозревал, становился все бдительнее и бдительнее, нервничал и нервничал, отдавал подчиненным десятки новых инструкций и тут же отменял их, переодевался в обычного гражданина, надевал для маскировки черные очки и без устали ходил по главной площади, высматривая потенциальных нарушителей закона – и в конце концов заболел от перенапряжения.
А как только он заболел – в город приехали настоящие преступники. И вовсе не затем, чтобы навестить лежащего пластом шефа полиции и принести ему пару апельсинов для поднятия настроения или чистосердечно признаться в совершенных безобразиях. Нет, эти бессовестные злоумышленники решили похитить знаменитого рагандука и за огромные деньги продать его в рабство одному очень богатому индийскому радже, неоднократно замеченному в жестоком обращении с животными. Ходили слухи, что этот самый раджа выщипывал перья павлинам, привязывал консервные банки к слоновьим хвостам, а благородных скакунов раскрашивал под обычных зебр и не пускал на ответственные лошадиные соревнования. Никто доподлинно не знал, что заставляло почтенного седобородого раджу вести себя подобно мальчишке-хулигану – может быть, у него было трудное, лишенное простых человеческих радостей детство. А может, он был вредным от природы – как Генрих, к примеру. Ясно одно: преступный план не сулил рагандуку ничего хорошего, ведь единственным зверем, которого раджа никогда не обижал и даже баловал, был свирепый одноглазый тигр, чемпион мира по боям без правил и убийца нескольких сотен мирных животных. А наш рагандук сроду никого не убивал: он был убежденный пацифист, и не мог поднять лапу даже на агрессивных диких пчел.
«Зачем же, – спросите вы, – преступники уготовили такую печальную судьбу рагандуку, который не сделал им ничего плохого?» Отвечаем. Во-первых, они были очень жадные, и хотели выручить за медведя как можно больше денег. Во-вторых, они были очень умные, и понимали, что при попытке продать украденную знаменитость в обычный цирк или зоопарк рагандук был бы сразу опознан и освобожден. В-третьих, они были очень противные, и получали большое удовольствие, когда делали другим гадости.
К тому же они были очень предусмотрительные, поэтому выкрасили свой большой похитительный фургон белой краской, украсили его картинками с эскимо и разноцветными шариками пломбира, а сбоку крупными буквами написали: «Мороженое», чтобы никто не догадался об их коварных замыслах. И сами оделись совсем по-туристически: в шорты, яркие рубашки и широкополые шляпы (хотя на дворе уже стояла поздняя осень).
Несмотря на все эти хитрости, похитить медведя они не смогли ни в день приезда – среду, ни в четверг, ни в пятницу. Если рагандук не выступал на площади и не пел в театре – он принимал угощения от поклонников. Если не принимал угощения – катал на своей спине визжащую от восторга городскую ребятню. Если не катал ребятню – прогуливался по улицам с кондитером, обсуждая новую начинку для пончиков и рогаликов, или беседовал с женой городского мэра и их парадной лошадью о грядущих выборах. Если не прогуливался с кондитером и не беседовал с лошадью – давал интервью журналистам. Если не давал интервью – ходил в гости к Марте или Лежебоке. А если не ходил в гости – выступал на площади или пел в театре. Сами понимаете, что незаметно выкрасть звезду с таким плотным графиком работы практически невозможно.
Преступники совсем замерзли в своих летних шортах, пригорюнились и собрались уезжать из города с пустыми руками, но тут к ним подошел аккуратно одетый, тщательно причесанный и очень воспитанный на вид мальчик.
– Здравствуйте, – вежливо сказал мальчик, – а вы, наверное, преступники?
– Кто? Мы?! – возмутились преступники. – Да ничего подобного! Мы самые честные граждане в мире!
– Жаль, – вздохнул мальчик, – а я собирался вам помочь...
– Помочь? – удивились преступники. Им сроду никто не помогал, все только мешали и путались под ногами, а некоторые гадкие полицейские даже старались упрятать их в тюрьму. С таким жизненным опытом очень сложно доверять людям, особенно причесанным домашним мальчикам.
– Я за вами давно наблюдаю, – пояснил Генрих (вы ведь уже догадались, что это был именно он?). – За три дня вы не продали ни одной порции мороженого. Значит, в фургоне у вас что-то другое. Например, оружие. Одеты вы не по погоде – значит, зачем-то маскируетесь. А зачем гостям нашего города перекрашивать фургон, маскироваться и дрожать под дождем в летней одежде, если, – тут он оглянулся по сторонам и понизил голос, – они не собираются кого-нибудь похитить? Скажем, рагандука?
– Какой умный мальчик, – неестественно добрым голосом сказал Самый главный преступник, подмигивая своим сообщникам, чтобы они обошли Генриха сзади и сбоку. – Твой папа, случайно, не шеф полиции?
– Нет, – строго ответил Генрих, – мой папа – финансовый консультант, но это к делу не относится. Если вы действительно хотите похитить этого мерзкого, гнусного, отвратительного рагандука, то вам без меня не справиться. А если нет – извините за беспокойство.
И он сделал вид, как будто собирался уйти.
– Почему это нам без тебя не справиться? – возмутились преступники, обступая мальчика со всех сторон.
– А говорили: честные граждане, – ухмыльнулся Генрих, и преступники тут же поняли, что сами себя выдали. – Потому что ваш план никуда не годится. Нападать на объект нужно в таком месте, где вам никто не сможет помешать, и в такое время, когда сам он не сможет сопротивляться. Тогда успех гарантирован.
– Это мы и сами знаем! – рассердился Самый главный преступник. – Но объект круглосуточно окружен поклонниками и друзьями, а потому фактически недоступен.
– Информация неверна, – фыркнул Генрих. – А все потому, что по ночам вы предпочитаете дрыхнуть в своем фургоне, вместо того чтобы следить за жертвой. Иначе вы бы уже сами вычислили, где находится его квартира.
– У медведя есть квартира?! – взревел Самый младший преступник. – Я, человек, живу, где придется, ночую в фургоне, а этот косолапый спит в своей постели на белых простынях?!
– Вот именно, – кивнул Генрих. – Так что, берете меня в долю?..
Суббота у рагандука была свободной от выступлений, поэтому в пятницу он допоздна загостился у Лежебоки. За окном давно стемнело, и Лежебокинский папа благородно предложил проводить знаменитого гостя домой, но тот не менее благородно отказался. Благородство часто играет с людьми и прочими млекопитающими злые шутки: незамеченный в темноте поклонниками и поклонницами, рагандук в гордом одиночестве дошел до своего жилища, поднялся по ступенькам, открыл входную дверь и собрался щелкнуть выключателем, но не успел: что-то больно ужалило его в левое плечо. В голове сразу зашумело, лапы подкосились, и, теряя сознание, он успел подумать, что дикие пчелы совсем распоясались, и надо написать об этом докладную записку в ЮНЕСКО. Но это были вовсе не пчелы. Преступники дождались, пока снотворное полностью обездвижит медведя, замотали его в ковер, вынесли на улицу, погрузили в фургон с обманной надписью «Мороженое» и увезли в неизвестном направлении.
Рагандука не хватились ни утром, ни после обеда: все знали, что по субботам он любил впадать в восстанавливающую силы, цвет лица и блеск шерсти мини-спячку, и старались его не беспокоить. А когда хватились, было уже поздно: фургон с преступниками и похищенной знаменитостью как раз подъезжал к воротам заброшенного замка на другом конце страны. Очнувшийся медведь ревел и пытался разорвать опутавшие его веревки, но они были очень прочные, и лишь больнее впивались в тело от каждого рывка.
Фургон наконец остановился, дверцы его с лязгом отворились, и рагандук увидел мрачную, полуразвалившуюся башню замка, уходившую в такое же мрачное небо, по которому неслись грозовые тучи. «Давайте скорее, – торопили друг друга преступники, вытаскивая жертву на заваленный булыжником двор. – Сейчас начнется буря». Рагандук решил разговор не поддерживать, и на всякий случай притворился, что вообще не понимает человеческую речь. В дальнейшем, как мы увидим, эта маленькая хитрость спасла ему жизнь.
Тем временем экстренно выздоровевший шеф полиции самолично исследовал каждый угол медвежьей квартиры, проверял банки с медом и вареньем, нюхал пыль под диваном и рассматривал в большую лупу отпечатки чьих-то грязных ботинок на полу. Всего через три часа он с уверенностью заявил, что рагандук не отбыл на пикник и не уехал на гастроли, а был похищен злоумышленниками. Новость наделала много шуму в городе. Кондитер объявил о большой распродаже любимых пирожных рагандука, директор театра – о концерте в поддержку украденного артиста, главный ветеринар – о необходимости срочно сделать всем домашним животным прививки от похищения. А жена мэра так расстроилась, что заставила мужа объявить рагандука национальным достоянием и ввести в городе чрезвычайное положение. Мэр никогда не спорил с женой, поэтому тут же созвал пресс-конференцию, выступил на ней вместе со скорбящей белой лошадью и торжественно пообещал, что как только его выберут на второй срок, он сразу же найдет рагандука и вернет городу честь и достоинство.
Похищенное национальное достояние ничего не знало о развернутой горожанами бурной деятельности. Оно сидело в тесной, продуваемой ветрами комнате полуразрушенной башни, прикованное толстенной цепью к сырой стене, и грустило. Кормить медведя, а тем более – беседовать с ним об искусстве никто не собирался.
А на уроке математике Лежебока заговорщически шептался с Мартой, не обращая внимания на строгие взгляды учительницы. «Мы должны сами отправиться на поиски, – сказал он. – Эти взрослые такие бестолковые, что никогда его не найдут». «Согласна, – кивнула Марта. – Когда выступаем в поход?» «Сегодня вечером, когда все лягут спать, – ответил Лежебока. – Не забудь взять побольше пирогов: вдруг рагандук нуждается в экстренной кондитерской помощи». «А ты захвати зонт и фонарик, и не забудь надеть резиновые сапоги – на случай, если нам придется пробираться через болото», – прошептала Марта. «А еще я возьму дедушкин рожок, – осенило Лежебоку, – будем пугать им преступников!»
Наши спасатели так увлеклись обсуждением своих планов, что не обратили внимания на сидящего за соседней партой Генриха, у которого в дополнении к противному характеру имелся прекрасный слух. На большой переменке кто-то положил на стол учительнице анонимную записку о готовящемся побеге двух безответственных учащихся в лице Марты и Лежебоки. Учительница тут же оповестила о чрезвычайной ситуации директора школы, а тот оповестил родителей и полицию.
Поэтому в поход, увы, никто не пошел. Полиция заблокировала выезды из города, родители устроили засаду на выходе из дома, и беглецы были схвачены, а фонари, зонты, рожок, пироги и прочие улики – конфискованы. Марта получила строгий выговор, Лежебока – внеочередное принудительное дежурство по кухне, и только ябеда Генрих ничего не получил, хотя давно напрашивался.
Впрочем, преступники тоже ничего не получили: когда раджа узнал, какая шумиха поднялась вокруг исчезновения поющего медведя, он передумал его покупать. Теперь похитителям не позавидовал бы даже самый отпетый неудачник: на границе их поджидали бдительные пограничники, на трассах все грузовые машины проверяли суровые полицейские патрули, в городах висели портреты рагандука, а директора цирков и зоопарков получили распоряжение ни в коем случае не покупать зверей у сомнительных граждан.
Оказавшись в безвылазном положении в старом замке без всяких удобств и развлечений, преступники страшно обозлились и придумали еще более зловещий план. Они решили потребовать за медведя громадный выкуп, а после выплаты денег убить жертву и закопать ее в лесу. Конечно, о готовящемся убийстве они никому не сообщили, но рагандук, сидевший на цепи в своей промозглой комнатушке, все разговоры злодеев отлично слышал, и сразу понял, что над ним нависла смертельная опасность.
«Неслыханно! – вскричал мэр города, когда получил по почте письмо с ультиматумом от похитителей. – Да где же мы им возьмем столько денег?! Это больше, чем весь городской бюджет!» Насчет всего бюджета мэр, конечно, слегка преувеличивал. Тем не менее, все его заместители и помощники тут же согласились, что у преступников непомерные аппетиты, поскольку ни один медведь в мире не стоит трех миллионов евро. Но дома мэра ждала оппозиция в составе жены и парадной лошади. Оппозиция заявила, что бросать всеобщего любимца в беде – подло и бесчеловечно, и потребовала созвать большое городское собрание.
Дебаты по вопросу выкупа медведя продолжались целую неделю, и зашли в тупик. За это время Лежебока и Марта успели организовать фонд спасения рагандука, сэкономить немного мелочи на школьных завтраках, а также написать и расклеить семьдесят четыре листовки с призывом пожертвовать для выкупа, кто сколько сможет. Родители не остались в стороне. Папы наладили выпуск календарей с эксклюзивными фотографиями рагандука, мамы и бабушка сели вышивать платочки с изображениями медведя, а дедушка даже порывался дать благотворительный концерт на рожке, но почему-то никто не пришел его послушать. «Если так дела пойдут и дальше, – удовлетворенно сказал Лежебокин папа, подсчитывая выручку за последние дни, – то... э-э-э... года через три мы соберем нужную сумму». «Через сколько?! – вскричал Лежебока. – Ты что, не понимаешь: он не выдержит три года в плену!» Папа в ответ только развел руками. Что поделаешь, у него не было трех миллионов евро. Да и миллиона, честно говоря, тоже...
Лежебока развернулся и выбежал из дома. Ноги сами привели его в лес – там он и бродил дотемна, вспоминая, как бегал по этим тропинкам с рагандуком, ел землянику, валялся в траве, купался в озере, смотрел на облака... Нестерпимее всего была мысль о том, что именно из-за Лежебоки рагандук переехал в город, начал петь и прославился – а значит, из-за Лежебоки он и попал в лапы преступников... Марта нашла друга возле заброшенной берлоги рагандука – мальчик сидел на поваленном дереве, опустив голову, и плакал. Ему чудилось, что он снова превратился в медвежонка – но не в того беззаботного, веселого малыша, каким он был летом, а в несчастное создание, потерявшее родителей и заблудившееся в лесу. «Послушай, – рассудительно сказала Марта, усаживаясь на бревно рядом с Лежебокой, – если мы станем впадать в отчаяние, то рагандуку точно не поможем». У нее уже созрел новый план (тетя Марты не зря говорила, что из этой смышленой девочки когда-нибудь вырастет премьер-министр). Марта посчитала количество жителей города, умножила на среднемесячный доход, вычла налоги и необходимые расходы, разделила полученную сумму на готовность среднестатистического городского жителя к благотворительности (с учетом поправки на всеобщее осеннее падение энтузиазма) – и выяснила, что местными силами им никак не справиться. Пока она чертила формулы прутиком на песке и объясняла ход своих мыслей, Лежебока лишь грустно кивал: он уже и сам понял, что взялся за не решаемую задачу. «Но, – Марта покончила с расчетами и победно посмотрела на Лежебоку, – мы не учли, что рагандук известен далеко за пределами нашего города. А может быть, и страны. Поэтому нам с тобой нужно поехать на центральное телевидение и выступить с обращением к народу. Вот!»
Лежебока только вздохнул: папа как-то объяснял ему, что обращаться к народу разрешалось только президентам, да и то – исключительно совершеннолетним. Но он недооценил Марту. Она подняла на ноги всех родственников (многие из которых жили в столице), а те обзвонили своих друзей, приятелей и просто знакомых, которые, в свою очередь, обзвонили своих друзей, приятелей и просто знакомых. И уже через четыре дня Марта с Лежебокой сидели в телестудии и дрожащими голосами от волнения рассказывали в прямом эфире, каким обаятельным и доброжелательным, веселым и находчивым, талантливым и добрым, умным и аппетитным, преданным и доверчивым, словом, самым лучшим на свете был их рагандук, и как подло поступили с ним преступники.
Передача прогремела на всю страну. Бабушки у телеэкранов вытирали слезы платочками, представляя страдания несчастного медведя в жестоком плену. Дедушки пили валерьянку и требовали сурово наказать наглых похитителей. Детишки сразу после эфира бросились разбивать свои копилки и требовать, чтобы родители немедленно отправили пригоршни монеток для освобождения косолапого артиста. Школьники постарше начали записываться в отряды добровольцев. Несколько бизнесменов, расчувствовавшись, перевели крупные суммы в фонд спасения рагандука. К правительству обратилась делегация диких пчел и выразила готовность принять непосредственное участие в спасательной операции.
Преступники слушали новости из радиоприемника и довольно потирали руки: затребованная ими сумма выкупа медленно, но верно собиралась. А рагандук сидел в заточении и ломал голову, как послать весточку Лежебоке. Все попытки настроиться на мальчика телепатически ни к чему не приводили: ведь теперь Лежебока был настолько занят общественной деятельностью, что даже чуть не пропустил свой десятый день рождения. А ни телефона, ни телеграфа в заброшенном замке, как вы понимаете, не было. Рагандук совсем пал духом и начал готовиться к неминуемой смерти, но тут ему повезло.
То есть сначала-то он не понял, что ему повезло, потому что ужасно замерз от начавшегося снежного бурана. Дело было так. Огромные черные тучи заволокли все небо. Стены замка задрожали под ударами ураганного ветра. Температура быстро упала ниже нуля. Горсти колючего снега полетели через разбитое окно прямо в морду медведю. Метель закружилась по комнатушке, наметая сугробы по углам и норовя забраться ледяными пальцами под густую медвежью шубу. Рагандук попробовал свернуться в клубок, прикрывая лапой глаза от вездесущего снега, и тут нечто маленькое, но твердое больно щелкнуло его по носу. Сначала медведь решил, что это камушек или осколок льда, и собрался выкинуть его обратно в окно, но что-то его удержало. Приглядевшись, рагандук увидел, что это воробей – замерзший почти насмерть, с подернутыми серой пленкой глазами, сведенными судорогой лапками и забитыми снежной крошкой крылышками. И хотя медведь был очень, очень голодный (во рту у него маковой росинки не было с момента похищения), он не стал есть птичку, а бережно взял ее передними лапами и принялся отогревать своим дыханием.
Долго-долго ничего не происходило. На спине застывшего над воробьишкой рагандука нарос целый сугробище снега. Клубы пара от медвежьего дыхания окутывали замершую птичку, словно ватным одеялом. Ветер понемногу стал стихать. Окрепший мороз принялся рисовать узоры на разбитом стекле. Сквозь прореху в облаках выглянула яркая долька луны. И только тогда левый глаз птички медленно-медленно приоткрылся. Воробей увидел висящую над ним медвежью морду, ойкнул и лишился чувств...
Рагандук провозился с нечаянным гостем до самого утра, укрыв его от мороза на своей груди. Сам он почти не сомкнул глаз – боялся во сне нечаянно раздавить хрупкие птичьи косточки, и задремал только под утро. Когда над лесом поднялось солнце, воробей уже вполне освоился, понял, что схватившее его страшное чудище – совсем не страшное и не такое уж чудище, и принялся скакать по медведю, выискивая застрявшие в его шерсти крошки пирожных. Медведь засмеялся от щекотки и проснулся – очень вовремя, ведь наевшийся воробей уже прыгнул на подоконник, расправил крылышки и собрался улетать, забыв поблагодарить за спасение. «Постой! – взмолился рагандук. – Мне нужна помощь».
Воробей оказался мало того, что невоспитанным, так еще и непонятливым. Рагандуку пришлось пять раз рассказывать о похищении, коварстве преступников и своей грядущей гибели, прежде чем до воробья дошло, что от него требуется. «Так бы сразу и сказал, – дерзко чирикнул он. – Не волнуйся, все передам». И улетел, не прощаясь.
Вечером того же дня воробей постучал в окошко Лежебоки (лететь ему пришлось весь день, ведь похитители, как вы помните, увезли медведя очень далеко от города). Мальчик сразу догадался, что птица принесла весточку от рагандука, и впустил воробья в комнату. «Чики-рики-чики-рик!» – сообщил воробей и принялся оглядывать комнату в поисках еды. «Ничего не понял, – наморщил лоб Лежебока. – А помедленнее можно?» Воробей склевал крошку печенья и прочирикал помедленнее, но понятнее от этого не стало. «Ты ведь от рагандука?» – уточнил мальчик. «Чик», – подпрыгнула на месте птица. «А где он сейчас?» – с надеждой спросил Лежебока. «Чик-рик-чик-рик!» – объяснил воробей, и для повышения доходчивости взмахнул крыльями. «Ты поведешь меня к нему?» – обрадовался Лежебока. Это в планы воробья не входило. Он ведь прилетел лишь затем, чтобы сообщить, что медведь находится за замерзшей рекой, двумя скалистыми горами и большим лесом на севере, а не для того чтобы сопровождать в дальние края мальчишек, которые, как известно, не умеют летать, а ходят слишком медленно. Все эти соображения он прочирикал Лежебоке, но мальчик опять его не понял. Он быстро оделся и сказал: «Я готов!» «Вот балбес», – фыркнул воробей и вылетел в окно. Лежебока бросился на улицу, но на дереве сидела целая стайка совершенно одинаковых с виду воробьев – при появлении мальчика они вспорхнули и разлетелись в разные стороны, так что Лежебока сразу потерял почтового воробья из виду. Впрочем, посланец рагандука и не собирался лететь обратно на север – он был очень легкомысленным, и обычно думал только о себе.
Возможно, эта история закончилась бы очень-очень печально, но у спасенного медведем воробья вдруг проснулась совесть. Лежебока считал, что совесть – это что-то типа невидимого внутреннего дракона, который обычно крепко спит, ничего не замечая, а потом вдруг просыпается в самый неподходящий момент. Например, если ты нечаянно попал из рогатки в соседское окно, и тебе нужно как можно скорее уносить ноги. Но тут дракон-совесть поднимает голову и говорит: «Ай-яй-яй! Немедленно пойди и извинись, а то буду мучить тебя до самого вечера». И ты застываешь на месте преступления, и выслушиваешь нотации соседки, и виновато киваешь головой, и обещаешь, что больше никогда-никогда не будешь бросаться камнями в бьющиеся предметы. А ведь если бы не вмешательство не вовремя проснувшейся совести – соседка ни за что бы тебя не поймала, и мама бы не ругалась, и папа не грозил бы высечь ремнем, и вообще жизнь была бы прекрасна и удивительна...
Воробьи, конечно, не швыряются камнями в окна – но внутренние драконы у них тоже имеются. Маленькие такие дракончики, размером с наперсток, но очень суровые. «Стыдись! – сказала совесть воробью. – Медведь спас тебя от верной гибели. Он поверил тебе. Он сидит там сейчас один, без еды и тепла, и надеется, что ты приведешь подмогу. А ты! Даже с мальчишкой договориться не смог!» «Можно подумать, это я виноват, что Лежебока таким тупым оказался», – огрызнулся воробей, но на север все-таки полетел.
«Ну что?» – вскинулся рагандук, когда изможденный длительным перелетом воробей промахнулся и вместо подоконника приземлился прямо на медвежий нос. «Безнадежно, – устало взмахнул крылом воробей. – Твой друг, прости за прямоту, – дубина стоеросовая». «Еще одно плохое слово о Лежебоке, – зарычал медведь, – и я за себя не отвечаю!» «Вечно я страдаю за правду, – проворчал воробей, но от медвежьей пасти на всякий случай отодвинулся. – В общем, мин херц, плохи наши дела. Объяснял я ему, объяснял, чуть клюв не свернул от напряжения – а он так ничего и не понял». Рагандук схватился лапами за голову и застонал. «Это я дубина стоеросовая, – проревел он, покачиваясь из стороны в сторону. – Как я мог забыть, что он говорит только по-медвежьи, а по-воробьиному не понимает?!»
«Не расстраивайся ты так, – воробей сел рагандуку на плечо и покровительственно похлопал его крылом. – Если он выучил медвежий язык – может, научится и воробьиному?» «Земляники сейчас нет, – покачал головой рагандук, – а варенье все давно съели. Безнадежно». Воробей не понял, при чем тут варенье и земляника, но за компанию с медведем тяжело вздохнул. Рагандук так расстроился, что со всего маху дал себе лапой по лбу. В голове раздался звон, похожий на колокольный, а вслед за звоном в пространстве между ушами неожиданно появилась мудрая мысль. «Но выход все-таки есть, – вскричал рагандук. – Я научу тебя говорить по-человечески». «Что?! – воробей чуть не свалился с медведя на заснеженный каменный пол. – Да я с детства терпеть не могу иностранные языки! У меня это... проблемы с оперативной памятью. И потом, дома дел полно. Дети не кормлены, корова не доена...»
Радостный блеск в глазах медведя погас. «Конечно, конечно, – пробормотал он, опуская голову. – Я все понимаю. Я не имею права требовать от тебя таких жертв. Прости...» Воробей небрежно кивнул и собрался вылететь в окно, но совесть больно толкнула его в бок, поэтому вместо: «Ладно, прощаю. И прощаюсь», он нехотя произнес: «Брось, какие там жертвы. Надо, так надо. Надеюсь, слов не очень много учить придется? Вообще-то я способный, но...» «Спасибо, ты настоящий друг!» – засиял рагандук и чуть не задушил воробья в благодарственных объятиях.
Воробей действительно оказался способным, хотя и очень забывчивым. Всего за полтора месяца он кое-как выучил необходимый набор фраз и снова полетел к Лежебоке. Воробей очень торопился, ведь питавшийся одним только снегом рагандук похудел почти в два раза и на глазах терял силы. А похитители, судя по доносившимся в башню обрывкам фраз, надеялись со дня на день получить выкуп...
Дома Лежебоки не оказалось, поэтому воробей побеседовал с местными птицами и полетел к школе. Лежебока как раз рассказывал у доски стихотворение, когда в форточку залетел взъерошенный воробей и завопил громким воробьиным голосом: «Дорогой Лежебока, преступники вас обманывают! Не платите им выкуп, они меня все равно убьют. С приветом из плена – твой рагандук».
Что тут началось! Лежебока от неожиданности выронил из кармана шпаргалку, в которую тайком подглядывал. Школьники вскочили с парт и с восторженными криками бросились к опешившему посланнику. Генрих нащупал в портфеле рогатку, незаметно выскочил из класса и побежал во двор, чтобы сбить птицу, когда она отправится в обратный путь. Его исчезновения никто не заметил: дети наперебой допытывались, не превратился ли рагандук в воробья, просили птичку сказать еще какую-нибудь фразу, расспрашивали о похитителях, интересовались здоровьем медведя, а Марта требовала сообщить точный адрес, по которому содержался пленник. От поднявшегося галдежа воробей чуть не оглох. Спасла его учительница: громогласным командирским голосом она велела всем сесть на место и прекратить орать, а сама приступила к допросу вторгшейся в класс птицы. Но ничего нового воробей сообщить не смог, лишь повторял на разные лады вызубренные фразы. Зато он подпрыгивал, бил крыльями и всячески изображал крайнюю степень обеспокоенности.
«Все ясно! – Лежебока поднялся со своего места и начал с решительным видом наматывать шарф на шею. – Рагандук в смертельной опасности. Я иду его спасать. И вам меня больше не остановить!» «Я пойду с тобой!» – вскричала Марта. «И я, и я!» – загалдели все остальные. Учительница растерянно посмотрела на учеников, потом на воробья, махнула рукой и тоже начала одеваться: не могла же она отпустить детей одних.
Генрих как раз собирался выстрелить из рогатки в вылетевшего из классного окна воробья, когда на школьное крыльцо высыпал весь класс. Генрих едва успел спрятать рогатку за спину. «Если ты тоже собираешься участвовать в антипохитительной операции, – сказала ему учительница, – немедленно оденься и не забудь захватить бутерброды». Генрих растерянно кивнул и побежал одеваться, а спасательная процессия двинулась через главную площадь к северным воротам города. Воробей медленно летел впереди, показывая дорогу. Из домов выскакивали жители и, узнав, в чем дело, присоединялись к отважным школьникам. Слухи о начале героического похода мгновенно облетели окрестности, и вскоре к постепенно разраставшемуся отряду подъехали мэр на лошади и шеф полиции на джипе. Городские власти решили взять мероприятие под свой контроль (раз уж не успели его отменить), и быстро подогнали несколько комфортабельных автобусов для переброски добровольцев в район боевых действий. Запыхавшийся Генрих едва успел вскочить в последний автобус, а Лежебока с Мартой сели в самый первый, следовавший сразу за воробьем.
Дорога заняла почти пять часов, и на место экспедиция добралась только на закате солнца. Было решено заночевать в ближайшей деревне, а с утра окружить замок и взять его штурмом. Уставшие вызволители быстро поужинали и заснули мертвым сном. Один лишь Генрих лег в кровать только для виду, подождал, пока все засопят, осторожно выбрался из-под одеяла, оделся и почти бесшумно прокрался на улицу. Он мечтал получить обещанную долю выкупа, и поэтому решил предупредить похитителей о готовящемся штурме.
Но так уж случилось, что в ту ночь шефу полиции тоже не спалось. Он очень переживал, что не успел выдать ценные указания оставшимся в городе подчиненным, и ворочался с боку на бок. За окном вдруг мелькнула чья-то крадущаяся тень (на беду Генриха, метель, сопровождавшая высадку героев-освободителей, стихла, и выкатившаяся из-за туч луна освещала деревню не хуже мощного прожектора). Шеф полиции немедленно повеселел, вскочил, накинул парадный мундир, взял пистолет и отправился разведывать обстановку.
Рагандук тоже не спал: его мучила бессонница, плохие предчувствия и нетерпеливое ожидание, когда же вернется воробей. Он сидел у окна и с тоской смотрел вдаль, на мирно спящую деревеньку, укутанную снежным покрывалом. По белоснежной деревеньке в сторону замка старательно крались две черные тени: маленькая, Генриховская, и крупная, шефа полиции. «Галлюцинации», – решил рагандук, и устало прикрыл глаза.
И пропустил все самое интересное. Шеф полиции, искусно прячась за деревьями и притворяясь придорожным столбом, проследовал за Генрихом до самого логова похитителей. Затем он мужественно притаился под окном и подслушал беседу сообщников. Самый главный преступник поблагодарил Генриха за своевременную информацию, пообещал ему дополнительное вознаграждение и велел мальчику возвращаться в деревню, пока никто ничего не заподозрил. «Вам нужно срочно перепрятать медведя, – посоветовал Генрих, – чтобы его никто не нашел». Преступники противно засмеялись и ответили, что прятать медведя незачем, поскольку они убьют его прямо сегодня ночью, не дожидаясь штурма. Услышав это бесчеловечное заявление, шеф полиции побагровел от ярости, взвел курок, высадил запертую дверь ударом ноги и влетел в преступную комнату с криком: «Руки вверх, все арестованы!» Похитители попробовали броситься наутек, но столкнулись друг с другом и попадали на пол. Одному только Генриху удалось проскользнуть мимо тучного полицейского и выскочить из комнаты...
Утром членам освободительной экспедиции пришлось пережить жестокое разочарование из-за отмены долгожданного штурма. Мэр города даже решил, что шеф полиции нарочно сам арестовал преступников ночью, чтобы не дать всем остальным возможности насладиться пылом борьбы, и очень обиделся. Зато главный ветеринар, который ужасно не любил всяческие баталии, вздохнул с облегчением, и принялся осматривать истощенного и измученного, но вполне живого рагандука. Марта и Лежебока не отходили от спасенного друга ни на шаг. Тут же крутился и воробей, всем своим видом демонстрируя, кому медведь обязан освобождением.
После обильного завтрака все погрузились в автобусы и поехали обратно. Сидение рядом с Генрихом пустовало: узнав, что мальчик был пособником похитителей, жители города объявили ему бойкот, и даже перестали смотреть в сторону предателя. А вот автобус с рагандуком набился до предела: всем хотелось сесть поближе к недавнему узнику и послушать рассказы о его нелегкой доле. Воробей занимал стратегическую позицию на плече рагандука, поглядывал на остальных пассажиров свысока и время от времени громко изрекал полюбившуюся ему страшную фразу: «Они меня все равно убьют!» «Может, выпустим его на волю?» – предложил Лежебока, когда автобус въехал в лес. Но рагандук покачал головой: «Дело в том, что я... хм... пригласил воробья погостить у меня месяц-другой. И он был так мил, что согласился воспользоваться моим гостеприимством». Лежебока покосился на воробья и подумал, что птичка выглядит наглой и самоуверенной, а вовсе не милой, но из вежливости промолчал...